АТАКА
Атака – это один из видов боя. Я хочу остановиться на его характеристике более подробно и рассказать о том, как солдат шел в атаку и каково было его самочувствие после ее окончания.
Ученые мужи, обсуждая и анализируя вопрос об участии солдата в атаке, пришли к выводу, что солдатской жизни хватало всего на полторы атаки. Мало, но такова война и особенно таков вид боя, как атака.
Вместе с этим ученые доказали, что психика солдата, участвовавшего в одной атаке, подрывается и нарушается настолько, что требуется длительное медицинское лечение по ее восстановлению.
Если же солдат принимал участие в двух атаках, то нарушение психического состояния солдата становилось настолько серьезным, что возвращение ее в нормальное состояние было для медицины просто невозможным.
Таковы выводы ученых медиков о том, чему подвергался и что переносил солдат, участвуя в атаке.
К 1943 году в наше село вернулось уже несколько мужиков. Среди них были те, кто страдал таким недугом, как в деревне говорили, падучкой. Это наступает такое состояние человека, когда он теряет всякий контроль над собой и если его не удержать, то он может нанести себе травму. От этой напасти в деревне лечили бабушки. Сидят, бывало, две бабули, поговорили, потом одна другой – пойду, кума, пошепчу Егору, вечор Аксинья говорила, плох он больно стал. Вот такая картина, с виду солдат здоровый, а внутри все разрушено. На фронте я узнал, что «падучка» – это результат действия атаки на человека.
Самые большие потери солдаты несли во время атаки. Величина потерь зависела от того, насколько основательно была подавлена огневая мощь противника, и от умения командиров управлять войсками.
Итак. Что же такое атака как разновидность боя?
В этом бою солдат практически ничем не прикрыт и ничем не защищен. Да и как можно укрыться, если атака – это движение вперед до схватки с противником.
Атаке, как правило, предшествует сильная артиллерийская «обработка» переднего края противника. И когда она заканчивается или переносится вглубь, это и есть, практически, сигнал к началу атаки. Иногда в атаку солдаты идут вслед за огневым, артиллерийским валом.
Что же испытывает солдат при этом, каково его внутренне состояние, если он должен пойти в открытую на зрачки стволов, из которых выплескивается то, что может в любой момент оборвать его жизнь?
Перед атакой возникает ощущение озноба и холодка в груди.
Читатель, сразу оговорюсь, все, о чем я здесь повествую, я видел не в кино и слышал не из рассказов от других. Я участвовал в двух атаках и все это испытал на себе, но Господь миловал, и я из них вышел живым и невредимым.
Итак, команда «В атаку!» подана. Первая трудность для солдата заключается в том, чтобы справиться с ознобом и холодком в груди. Вторая – оторвать себя от земли окопа и выскочить из него. Это сделать довольно трудно, так как до этого окоп, земля были твоими спасителями и защитниками, и вот ты должен все это оставить.
И вот ты весь на виду. Внутреннее состояние настолько напряжено, что трудно сказать о сознательных действиях. Скорее всего, действуют и руководят солдатом в совокупности сознание и инстинкт, ибо им движет одно стремление – только вперед, скорее дорваться до противника, так как любая заминка на открытой местности не просто опасна, а смертельно опасна.
Как ни странно, но то, что попадает первым в поле зрения в качестве ориентира, становится целью для солдата, дойти или добежать до которой надо было во что бы то ни стало. Дошел до этой цели – ты жив, нет – остался в поле.
Атака меняет и изменяет все. Поэтому даже лицо солдата во время атаки решительно меняется. У большинства оно становится окаменелым, у некоторых искажается буквально до неузнаваемости.
Несмотря на весь кошмар, который приходилось испытывать солдату во время атаки, для него оставалось одно неизменное и всеобъемлющее слово – НАДО. Оно было постоянно с ним и в нем жило. НАДО было преодолеть нейтральную полосу, ворваться в окопы противника, выбить его из них или уничтожить. Солдат с этим справлялся, преодолевая все трудности, выполняя свой долг по защите своего Отечества.
Пережитое в атаке, что выпадало на долю солдата, с ее окончанием не заканчивалось. Со стрессовым состоянием справлялся каждый по-своему. Один, сжавшись где-нибудь в углу и устремив взгляд в одну точку, сидел недвижим. В этот момент к нему лучше не подходи, все равно от него ничего не добьешься. Другой не находил себе места, находясь в постоянном движении, в это время спроси его, чего он хочет, разведет руками и будет моргать глазами. На третьего наваливалась безудержная веселость. Ему в это время есть дело буквально до всего. И, конечно, в этих условиях хотя бы глоток от наркомовских ста граммов не бывал лишним никогда. Так снимался стресс после окончания атаки.
Режиссеры, почти поголовно демонстрируя в кино атаку, показывают, что солдаты идут дружно, с веселым настроением и боевым «Ура! За Родину!», да еще «За Сталина!». А вот упорство, которое охватывает солдата, покинувшего окоп, и оказавшегося на открытой местности, было фактом. Оно зависело от плотности огня со стороны противника. И еще в действительности были искаженные лица, сжатые скулы и открытые рты, из которых вырывалось: «А-а-а-а», «Ма-а-а» или наш русский забористый мат. Вот с такими «патриотическими» возгласами и шел солдат в атаку. Иногда солдаты в атаку шли молча, что выглядело весьма жутковато.
Солдат знал одно: раз впереди враг, то до него надо дорваться во что бы то ни стало, другого не дано. И потом была наша своеобразная русская отчаянность, которая подтверждалась взмахом руки и словами: «Ах, … с ним, прорвемся».
Описывая эту сторону солдатской жизни, я ничего не прибавил и не убавил из тех трудностей и смертельной опасности, которым подвергался солдат, идя в атаку.
И еще. После атаки приходилось многих ребят недосчитывать, а это было всегда большим горем, с которым тоже справлялся солдат, психологически его переживал. Все живое от выстрела старается укрыться, по солдату же во время атаки выплескивался свинцовый град, а он шел вперед к своей заветной точке. Возникает вопрос – «Почему же так все происходило?» Отвечу: «Да потому, что солдат твердо знал одно, так НАДО, он же был на войне, пред ним был смертельно опасный враг». После атаки, когда приходил относительный покой, все возвращалось на круги своя, человеческие.
Со всей солдатской ответственностью откровенно говорю о том, что мы, восемнадцатилетние, легче покидали окоп и шли в атаку, а вот со взрослыми у командиров иногда возникали проблемы. Им приходилось порой махать пистолетом или саперной лопаткой. Оно и понятно. Старшие товарищи говорили нам: «Вам что, убьют – после вас не останется сирот. А у нас жены, ребятишки. Как они останутся без нас и будут жить сиротами? Это чувство им приходилось переживать намного труднее, чем нам. У нас было одно общее – никто не хотел умирать раньше времени.
Так начинался и заканчивался для солдата один из видов жестокого и беспощадного вида боя – атака.
