В конце декабря 1964 гола, к началу работы, я уже был в кабинете Сарокина, который пригласил к себе начальника производства завода Александра Васильевича Королева и предложил меня на должность начальника цеха стартеров. Александр Васильевич Коралев оказался человеком подозрительным и с недоверием смотрел на меня, поскольку я был со стороны, но с назначением согласился. На второй день я уже вышел на работу, Сорокина не было, и коллективу цеха представил меня главный инженер завода Геннадий Яковлевич Брайт.

Цех был новым, выпускал большие стартеры на дизельные двигатели, и функционировал всего два года. За первый год выпустили двадцать тысяч и за второй год сорок тысяч стартеров, а в следующем уже надлежало производить восемьдесят тысяч, в том числе пятнадцать на экспорт в страны с тропическим климатом. В коллективе работали четыреста пятьдесят человек из них тридцать два инженера и техника. Состав работающих был разнообразным, большинство из них при комплектовании цеха переводились из других цехов по желанию, и лишь небольшая часть принималась со стороны. Попали такие, которые искали легкой жизни на новом производстве, но ошибались, нагрузка росла и они уходили.

В первые дни работы, на кого должен положиться – это были мои заместители, с разными деловыми качествами и характерами. По производству Юрий Алексеевич Буржинский, выходец из рабочих, энергичный труженик, не терпел беспорядков и особенно разгильдяйства. На редкость изобретательный, все задуманное старался тут же претворять в жизнь, пользовался авторитетом в коллективе работающих. Свой болезненный недуг скрывал, не щадил себя в работе и, к сожалению, как это часто бывало, болезнь перешла в тяжелую форму и закончилась преждевременной кончиной его. Второй, по технической части, Сидоренко Иван Семенович – прямая противоположность первому, не так организован, в принятии решений чрезмерно осторожен, много тратил полезного времени на различные рассказы. Простые технические вопросы решал медленно и подолгу, не имел должного уважения в коллективе, а мирился с ним из уважения к участнику войны.

Цех размещался в механосборочном корпусе № 4, совместно с инструментальным и отделением цветного литья. В бытовом корпусе цех занимал незначительную его часть, большую занимали другие. Такими были центральная лаборатория, многие отделы и службы завода, а обслуживание его лежало на цехе стартеров. Технология изготовления стартеров во многом отличалась от технологий, с которыми мне приходилось сталкиваться на тракторном и машиностроительном заводах. Это был замкнутый технологический цикл от изготовления деталей и узлов до сборки, испытания и сдачи готовых стартеров. В технологиях применялись штамповки: стали и меди, как ручные так и полуавтоматические. Термическая обработка деталей и узлов, различные виды покрытий, лаковая пропитка и просушка узлов стартера. Применялись новые специальные профили из стали, алюминия и меди, а также различные виды изоляционных материалов. Производство было массовым, и поэтому подавляющее большинство деталей и узлов изготавливались на индивидуальных поточных линиях. Тяжело приходилось справляться с возросшим планом, особенно на третий месяц, когда из-за резкого роста производства технологические заделы были использованы, а восполнения не происходило из перегрузки отдельного оборудования, особенно механообрабатывающего. Пришлось организовать третью смену и смещенный график с использованием выходных дней. Все это руководители завода одобрили и с доверием относились ко мне.

Королев первое время сомневался в моих возможностях, но затем изменил свое отношение, и это способствовало установлению хороших отношений с ним. Странным было то, что Коралев в дела цехов вникал поверхностно, и говорил: у нас каждый цех выживает сам как может. Зато главный инженер Брайт иначе смотрел на возникшие трудности и постоянно помогал в решении технических вопросов, особенно по расшивке узких мест. С директором Сарокиным работать мне пришлось всего три месяца, в связи переводом его в управление сельскохозяйственного машиностроения, бывшего Алтайского Совнархоза. Исполнять обязанности директора назначен был Брайт, что явилось большим благом для меня. В первый день своего директорства он пришел в цех в сопровождении начальника планового отдела, главного бухгалтера и начальника отдела труда заработной платы. Поблагодарил меня за работу выполнения возросшего плана и пообещал, что все мои запросы дальше будут выполняться на месте, не выходя из цеха. Такие указания дал при мне руководителям отделов и предупредил их не отвлекать меня от производства. Это была не панацея, а твердое решение директора, которое не менялось на всем протяжении работы с ним.

Каждый месяц подводились итоги работы цехов завода, и на одном из заседаний председатель завкома профсоюза высказал критические замечания в мой адрес в виду наличия в цехе нарушений в трудовой дисциплине, что не допускалось на заводе коммунистического труда. Брайт выступил в мою защиту и заявил, что статистика учета трудовой дисциплины в цехе стартеров объективная и способствует ликвидации негативных явлений, при этом заметил, что приукрашивать ее не следует и другим. В виду запоздалого поступления нужного оборудования по времени, тогда заделы приходилось восполнять организационными мерами, в частности выходом на работу в выходные дни инженерных и технических работников по изготовлению деталей, сдерживающих сборки узлов стартера. Также регулярно в выходные дни проводился профилактический ремонт оборудования с целью недопущения простоев его в рабочие дни, с моим участием. Узким местом на поточной линии изготовления катушки статора было нестандартное оборудование, которое взялся изготовить Барнаульский центральный научно-технологический институт. Его быстро освоили, что позволило обеспечить пропускную способность линии. Различные технические и организационные меры во второй половине 1965 года позволили стабилизировать производственный ритм, ликвидировать третью смену и работу в выходные дни. Появилась надежда на спокойную работу, которой, казалось, уже ничего не мешало.

Опасность, к сожалению, пришла другой стороны: начались перебои с обеспечением цеха черным и цветным металлом. Не полагаясь на расторопность снабженцев, отпускал по домам часть незанятых рабочих, а сам уезжал в Москву на заводы: автотракторного электрооборудования (АТЭ-1) и московский кабельный, на которых продвигал срочную отгрузку материалов и возвращался на завод. По получении указанных материалов вызывались рабочие и организовывалась работа по графикам, обеспечивающим отставание. Возросшая нагрузка выявляла отдельных рабочих, которые не желали выдерживать ее и уходили. Приходилось терпеть одного специалиста, токаря-карусельщика, морально неустойчивого человека и необычного прогульщика, который обрабатывал стальную крышку стартера из отливки низкого качества, где требовался физический труд и большое умение рабочего специалиста. Такому подобрать замену было непросто, он это понимал и, соответственно, злоупотреблял. В цехе работал вместе с женой, добропорядочной женщиной, благодаря которой с ним считались. После каждой получки запивал и на этом прогуливал, но с расчетом не оставить сборку без крышек. Задел покрывал работой ночами, в выходные и праздничные дни. После каждого проступка давал клятву прекратить, но не выполнял. Кончилось тем, что устроил домашний дебош из-за денег и был осужден на три года лишения свободы. После годового отбывания в заключении, присылал мне письма с просьбой взять его на работу, после заключения, видимо надеялся на помощь досрочного освобождения, тогда такое случалось. Заниматься им мне не пришлось в связи с возвращением меня на машиностроительный завод.

В начале 1965 года в цехе появилась группа молодых китайцев в составе шести человек, в том числе один грамотный переводчик. Оказались они в СССР в результате перехода границы в районе г. Семипалатинска, бежавшие от культурной революции. Принял их на работу и поселил в заводское общежитие в одной большей комнате, где они жили коммуной, зарплату отдавали старшему и получали от него одинаковый минимум на питание, а на другие расходы выдача производилась с согласия всех. Один из них, Слава-скрипач, влюбился в русскую девушку и тратил на подарки продовольственные деньги, чем нанес вред своему здоровью. Однажды мне позвонила заведующая поликлиники и попросила зайти к ней, там я увидел лежащего на кушетке Славу. Заведующая сказала, что он голодный дистрофик, чему я был очень удивлен. На место событий вызвал переводчика, который прояснил причину и пообещал исправить положение. Больной довольно быстро поправился и на этом все закончилось без осложнений.

Начинали китайцы учениками сборщиков стартера по их личной просьбе. Учениками они оказались прилежными и через месяц работали уже самостоятельно. Проработали несколько дней, и произошло неприятное событие, которое проявилось при испытании стартеров под нагрузкой. Об этом мне стало известно от испытателя стартеров, который озабоченным влетел в кабинет и с горечью сообщил, что половина стартеров поступают на стенд с грубым нарушением технических требований. Со старшим мастером сборки Юрием Михайловичем Шабановым разобрались и установили виновников сборки по клеймам, ими оказались китайцы. Они не успевали за опытными сборщиками и отправляли на испытательный стенд стартеры с недотянутыми стяжными шпильками крепления корпуса с крышкой. Проступок свой объяснили тем, что собирать надо много, а времени для того мало. Стартеры исправили, и больше замечаний к ним не было, но подвели меня в другом случае. Ранее уже было отмечено, что приходилось в отдельные выходные дни выводить на рабочие места ИТР, а в такие дни я приходил рано и поражался появлением китайцев в цехе. Трудно было понять их, откуда и как они могли знать об этом. На мой вопрос появления их в цехе отвечали так: раз вы на работе, нам тем более надо, потому что в общежитии сидеть скучно. За такие поступки китайцев мне приходилось давать объяснения соседу по квартире, майору КГБ Юрию Николаевичу Быкову.

Так, при всех трудностях и сложностях к началу второго полугодия коллектив работающих втянулся в повышенный ритм производства и уверенно справлялся с возросшими объемами. Меня уже больше не упрекали нарушениями трудовой дисциплины, так как их было на уровне других. С третьего квартала 1965 года коллектив цеха был в числе передовиков, получал призовые места в социалистическом соревновании среди цехов завода. Брайт продолжал помогать и поддерживать меня, но на завод вернулся прежний директор Петр Самойловича Приходько, которого не избрали секретарем горкома КПСС, а на его место пришел Виктор Тимофеевич Мищенко.

В январе 1967 года из приемной директора мне сообщили о том, что меня приглашает к себе новый секретарь горкома. На следующий день прибыл туда и был сразу принят, в кабинете кроме Мищенко были знакомые мне люди, работавшие в горкоме КПСС и в горисполкоме, а также с машиностроительного завода главный инженер Соломон Львович Белахов и секретарь парткома Юрий Георгиевич Руднев. Мищенко посмотрел на меня и пояснил, что твои бывшие коллеги от имени коллектива завода просят тебя вернуться на Рубцовский машиностроительный завод, чем меня очень удивили и обрадовали, поскольку с таким событием встретился первый раз в жизни. Вызвано это было тем, что Хилько не избрали в новый состав парткома завода и освободили от должности директора завода, а обстановка с выполнением плана производства там была сложная. Дальше не дал мне времени подумать и заявил, что на данном совещании обсуждаются только просьбы к горисполкому и заводу. От них мне ничего не требовалось, тогда разговор сводился к другому. Я высказал одно пожелание руководителям завода: вернуть тех работников из служб снабжения завода, которых Хилько изгнал незаслуженно. Мищенко моими требованиями был удовлетворен больше, чем ожидал. Отпустил всех, кроме заводчан, позвонил директору АЗТЭ Приходько и сообщил ему о том, чтобы искал себе нового начальника цеха стартеров. Решение было окончательным, единственным условием стало предоставление мне одного дня для сдачи цеха.

По возвращению на завод меня ждал уважаемый мной главный инженер Брайт, который уговаривал отказаться от перевода и предложил выбрать себе любую новую работу. К большому сожалению, принять его предложения я уже не мог, потому что мной занимался секретарь горкома КПСС, а это, по тем временам, было решением окончательным. Брайт был огорчен и заявил: «будь я директором завода, лег бы на проходной и не выпустил тебя с завода». Мне его было жаль, потому что, будучи в сложном положении, он сделал для меня больше, чем мог. После описанных событий он на заводе оставался недолго, так как получил назначение директором объеденных заводов в г. Владимире, где у него обострилась старая болезнь, и через год его не стало.

По возвращению на завод меня ждал уважаемый мной главный инженер Брайт, который уговаривал отказаться от перевода и предложил выбрать себе любую новую работу. К большому сожалению, принять его предложения я уже не мог, потому что мной занимался секретарь горкома КПСС, а это, по тем временам, было решением окончательным. Брайт был огорчен и заявил: «будь я директором завода, лег бы на проходной и не выпустил тебя с завода». Мне его было жаль, потому что, будучи в сложном положении, он сделал для меня больше, чем мог. После описанных событий он на заводе оставался недолго, так как получил назначение директором объеденных заводов в г. Владимире, где у него обострилась старая болезнь, и через год его не стало.